В преддверии годовщины введения локдауна в России глава Торгово-промышленной палаты РФ Сергей Катырин в эксклюзивном интервью ФАН подвел итоги последних 12 месяцев для бизнеса и промышленности страны, а также назвал главные ошибки и достижения за этот период.
«У коллег гораздо большие провалы»
— Сергей Николаевич, мы с вами общаемся в преддверии годовщины объявления локдауна в России. Тогда президент Владимир Путин анонсировал сначала неделю выходных дней, но сразу стало понятно, что этот режим будет продлен. С вашей точки зрения, как страна преодолела этот период и последовавшие за ним месяцы смягчения ограничений, второй волны? Насколько большие потери понесли бизнес и промышленность России?
— Все очень разносторонне сложилось. В целом, конечно, мы понесли потери, это несомненно, но если сравнивать нашу страну с другими, то мы выглядим весьма и весьма неплохо. ВВП России упал на 3,1%, хотя и наши, и внешние источники предварительно говорили, что мы упадем сильнее: даже наше Минэкономразвития ожидало 3,8%, Банк России, если не ошибаюсь, от 4 до 5%, МВФ — 3,6%, Высшая школа экономики, по-моему, 4%. То есть у всех были прогнозы, что валовой внутренний продукт сократится гораздо больше, поэтому в этой части мы выглядим неплохо.
Второе: если посмотреть на страны, в том числе высокоразвитые — Италию, Германию и другие — то у коллег, конечно, гораздо бóльшие провалы с точки зрения валового продукта. Надо сказать, это к чести правительства: надо отдать должное им, они работали очень быстро, и это ощущают все.
Кроме того, я бы отметил, что правительство попало в точку при выделении финансовой помощи: те средства, которые направляли, попали в цель. Это и поддержка семей с детьми, которая позволила поддержать потребительский спрос и семейные бюджеты, целый набор инструментов поддержки, который был нацелен на бизнес, особенно кредиты под 2%, которые давались на сохранение занятости (программа ФОТ 2.0 по предоставлению льготных кредитов компаниям. — Прим. ФАН). Это очень эффективный инструмент, который практически на все 100% сработал и помог сохранить несколько миллионов рабочих мест. Вот эти вот точечные, нацеленные на определенные направления меры, конечно, практически все сработали.
— Совсем не было ошибок, неудавшихся моментов? Все-таки, с такой ситуацией и власти, и бизнес столкнулись впервые…
— Ну, не могу сказать, что там все было безошибочно. По крайней мере, у нас есть точка зрения, что не надо было идти по ОКВЭДам. Мы предлагали ориентироваться все-таки на падение выручки, а не на код ОКВЭД. С этими кодами у нас там заминка достаточно большая была по срокам, пока разбирались, потому что у большинства, особенно малых предприятий, коды написаны одни, а работают они совершенно по другому направлению, потому что в уставы пишут себе все, что можно, все, что на ум придет, а занимаются иногда тем, что даже и в уставе-то не отражено. Поэтому вот в этой части была достаточно серьезная заминка…
— А удалось в итоге помочь этим компаниям? Я знаю, что многие из-за не подходящего ОКВЭДа сталкивались с трудностями в получении льгот и субсидий.
— Наверное, не все [смогли получить поддержку], но потом ситуация начала исправляться: не по основным кодам ОКВЭД, а по запасным, второстепенным работать, дали возможность менять, ну и так далее. Все равно это, конечно, и время отняло, и силы, и нервотрепка определенная была.
У нас палата с самого начала настаивала, что нужно анализировать падение выручки: если оно больше, чем на 15%, на 20%, на 30%, то нужно признавать пострадавшими, а не выделять какие-то отдельные отрасли. Потому что посыпались просьбы: забыли печатную продукцию, забыли туристскую сферу, транспортников, водный транспорт и так далее — тут много чего…
Мы сами обращались с этими обращениями, и правительство, слава Богу, реагировало на это, но, мне кажется, этого можно было бы избежать, если бы была отсечка по падению выручки.
«Заседали ночами»
— Вы представляете интересы бизнеса и промышленных предприятий, многие из которых находились в тяжелом положении и были настроены критически по отношению ко всему происходящему, в том числе и к принимаемым мерам поддержки. Как складывалось ваше взаимодействие с органами власти в этот период? Удавалось ли выстраивать конструктивный диалог в такой напряженной ситуации?
— Я бы отметил открытость правительства в этот период — необычайную. У нас в палате каждый день проходило по несколько вебинаров: мы соединялись с регионами, с нашими 178 региональными палатами, с бизнесом, приглашали и Роспотребнадзор, и Минэкономики, и Минпромторг, и Центральный Банк, и всех, кто мог дать какие-то разъяснения для бизнеса о том, как та или иная мера работает, как до нее добраться, что нужно делать. И я вам скажу, что у нас не было отказов ни от кого. В этой части правительство, конечно, было открыто, как никогда. Кроме того, у нас было три пакета наших предложений по мерам поддержки, которые мы собирали со всей страны: с палат, союзов, ассоциаций, с наших комитетов. И должен вам сказать, что большая часть этих инициатив так или иначе была учтена во всех программных документах. Более того: на некоторые вещи оперативно реагировали, мы обращались в срочном порядке в правительство, что вот забыли чьи-то интересы учесть, и сразу была соответствующая реакция.
— А насколько сократился срок принятия инициатив правительством по сравнению с допандемийным временем?
— Вы знаете, нет такой средней даты, средней цифры, что вот мы раньше этот закон проводили полгода или год, а здесь провели за неделю…
— Есть ощущение, что так и было в действительности: путь от просто инициативы до работающего закона сократился многократно…
— Вы правы, потому что некоторые законы даже не по одному году раньше мурыжили: закон по малому бизнесу — ему уже 100 лет в обед, но с тех пор, когда мы его начинали двигать, прошло, наверное, года два или три. Если говорить о законе «О промышленной политике», то это еще Евгений Максимович Примаков начинал эту работу. Его вообще долго двигали, пока додвигали до закона.
Были решения, которые мы раньше таскали по кабинетам, по всем министерствам и депутатам, согласовывали, в лучшем случае, месяцами, а то и годами. А в этот период, конечно, некоторые вещи, да многие вещи, решались просто за одну-две недели: принимали решение, а когда нужно было законодательно его оформить, Госдума собирала оперативные комитеты, заседали ночами, рассматривали, и Госдума оперативно выносила на пленарное заседание. В этой части, мне кажется, как единый механизм страна работала. Но не без ошибок, конечно…
«Дайте побыстрее, побыстрее»
— Вы упомянули трудности с ОКВЭДами. Какие еще сложные моменты были?
— В регионах частенько докручивали… Например, Роспотребнадзор свое мнение высказал, что нужно ввести определенные ограничения, некоторые чиновники на местах начинали, чтобы себя обезопасить, еще докручивать, свое что-нибудь добавлять: мол, давайте кроме этих ограничений еще вот эти введем…
— А примеры можете привести?
— Сейчас не готов назвать точно. Но я помню, что нам поступила из одного из регионов информация о том, какие дополнительные ограничения руководители местных отделений Роспотребнадзора добавили, и они явно были накручены. Мы обратились к Поповой (руководителю Роспотребнадзора Анне Поповой. — Прим. ФАН), и они там поправили товарища, он все это поотменял. Такие случаи тоже бывали. Здесь мы, в общем-то, как система палат работали, через нашу систему прошло 120 тысяч предпринимателей. Многие из них шли к нам получить сертификат о том, что столкнулись с форс-мажором, требовали документы.
— Насколько тяжело было вести эту работу? Вы говорили, что при обсуждении законопроектов приходилось «заседать по ночам». Действительно, многие предприниматели, промышленники и сотрудники ведомств, которым в этой ситуации пришлось принимать решения, когда объявили режим выходных дней, перешли почти что в круглосуточный режим работы…
— Я все-таки надеюсь, что мои сотрудники по ночам спали, хотя юристам и цифровикам нашим — тем, кто занимается информационными технологиями, видеоконференцсвязью, вебинарами — им, конечно, досталось будь здоров. Юристы тоже сидели допоздна каждый день, там же ведь часто вопрос в международных договорах: сертификат о форс-мажоре нужно было максимально оперативно представить, чтобы на тебя штрафные санкции не наложили контрагенты. И естественно, что каждый, кто приходил, просил побыстрее: «дайте побыстрее, побыстрее». Но побыстрее — это что значит? Надо же все равно все проверить, чтобы все соответствовало, были необходимые документы. На международном уровне это и компании огромные, и суммы огромные, то есть еще кратно повышается опасность и риски судебных разбирательств из-за некорректных сертификатов. Поэтому естественно, что очень напряженно работали.
«Пришлось сложнее, чем кому-либо на земном шаре»
— На недавней встрече с президентом Владимиром Путиным вы рассказывали о «Бизнес-барометре страны», в рамках которого вы провели четыре этапа исследований в пандемию. А что конкретно он показал?
— А вот, кстати, некоторые вещи из тех, которые я вам сказал, он и показал. Например, мы спрашивали по поводу кода ОКВЭД, и предприниматели однозначно сказали, что это неудачный подход. Спрашивали, сколько предпринимателей готовы начать бизнес сразу после окончания пандемии, кто на каком этапе готов открываться, кто не надеется открыть, то есть изучили настроение, так сказать, бизнеса. Это, естественно, анонимные опросы. И все результаты мы доводили до сведения правительства, депутатов Госдумы, чтобы они были в курсе настроений бизнеса, отношения к тем или иным мерам.
— Недавно появилась информация, что совокупная прибыль российских компаний без учета малого бизнеса по итогам 2020 года сократилась на 23,5% — и это рекордное падение за 12 лет. На замерах «бизнес-барометра» это отразилось?
— Я думаю, что это перекликается с нашими опросами во время пандемии, мы их проводили только тогда, когда была активная фаза, летом, потом мы уже перестали это делать. Но тогда как раз до 70% респондентов высказывались, что они вынуждены закрыться или приостановить деятельность, поэтому это цифры, которые перекликаются с ответами, которые в то время давали.
— Сегодня, с вашей точки зрения, есть потенциал для восстановления показателей прибыли и экономики в целом?
— Конечно. Во-первых, есть потенциал, во-вторых, правительство старается продолжать работу по поддержке предпринимательства. Сейчас для сохранения рабочих мест запущена программа ФОТ 3.0 — это тоже, я надеюсь, будет достаточно востребованная мера.
Потенциал есть, но вы понимаете, что мы попали в начале 2020 года под тройной кризис. Первое — это коронавирус, второе — падение цен на энергоносители, само потребление нефти и газа упало очень сильно, ну и третье — это санкции.
Теперь уже можно сказать, что мы всю жизнь находимся под санкциями, мы и в советское время под санкциями были, и сейчас под ними находимся. У нас тут целых три вектора наложились друг на друга — конечно, нам было гораздо сложнее, чем кому-либо вообще на земном шаре! Я не знаю, есть ли еще страна, у которой было такое тройное наложение. Думаю, что нет. Даже Китай — и тот не является производителем нефти и газа на экспорт. Но, повторюсь, мы при этом завершили 2020 год с меньшими потерями, чем другие страны. Но ничего не закончилось, еще предстоит борьба, и я бы очень хотел, чтобы она была недолгой, но тут многое будет завесить от дисциплины и от прививок, конечно. Так что делайте прививки и берегите себя!
Автор: Анна Клименко
Источник: https://riafan.ru/1407033-glava-torgovo-promyshlennoi-palaty-sravnil-itogi-pandemii-v-rossii-i-evros...
Эксперт: Катырин Сергей
Тематики: Бизнес / Власть / Система ТПП РФ / Экономика и бизнес / Экономика и финансы
Источник: Федеральное агентство новостей
